В мёртвой петле - Страница 76

— Под дерево, быстро! Сядь и замри!..

Курсом с востока, на нас заходил боевой вертолёт, днём амеры используют обычную оптику, "вертушка" шла слишком высоко над деревьями но быстро приближалась. Матинелли прошипел что-то на своём цветистом, как и русский язык, наречии и увеличив ширину шага, рывком метнулся под раскидистую ель. Я тоже затаился под деревом в пяти метрах от пленника и его груза, замерев, прижавшись к терпко пахнущему смолой и пылью стволу такой же ёлки. Хищное, узкое тело вертолёта пронеслось над нами в следующее мгновение, я разглядел только пилоны с подвесным вооружением и отблеск стекла пилотской кабины. На несколько долгих мгновений заложило уши, потом шум стал стихать, но не ушёл насовсем. Вертолёт по спирали нарезал круги над тем местом, где мы были ещё полчаса назад. Зависнув там на какое-то время, он улетел в сторону дороги, изящно развернувшись с дифферентом на нос. Матинелли оказался не так прост: каким-то образом, итальянец пометил место, где лежал до того, как я отыскал их и сейчас на наш след встанут поисковики. Восточнее начинается зона ответственности охранных частей авиабазы, местность тамошние солдаты знают неплохо и им не составит труда отсечь нас от дороги ведущей к спасению. Стиснув зубы, я поднялся и как будто ничего не заметив, подтолкнул итальянца — мол, давай, двигай вперёд. Однако прикинув расстояние, свернул чуть севернее, туда направились Веня и его товарищи. Если получится, их можно будет догнать даже с нашим грузом и тогда я смогу закончить с Матинелли до того, как нас возьмут в кольцо. Потом, в одного, мне скорее всего удастся выйти из окружения, одного будет не так легко искать. Иностранец ничего не заметил, думая, что я всего лишь петляю или к его вящей радости сбился с дороги. Лес стал напоминать сплошную коричнево-зелёную массу, перед глазами время от времени всплывали цветные круги, но я продолжал бежать сам, подгоняя и пленного. Деревья подступали совсем близко, местами и без того узкая тропка становилась совершенно невидимой. Даже свежий, с нерастраченными силами лесовик, и то сбился бы с дороги, однако какая-то непонятная мне сила, не давала мне потерять ту интуитивную путеводную нить, что всякий раз вот уже пару часов к ряду выводила нас с пленником в верном направлении. Постепенно, дневной свет стал меркнуть, густые кроны деревьев и стволы молодых тоненьких ёлочек, становились всё плотнее друг к другу. Каждый шаг давался с огромным трудом, удерживало на ногах и в более-менее вменяемом состоянии, пожалуй только упрямство и жгучая, словно концентрированная кислота злость. Вопросы, которые постоянно мусолили между собой артельщики, тоже не давали мне покоя, просто на них я ответил гораздо раньше, ещё там, на Кавказе. Правильный, справедливый поступок, требует от человека много усилий, поскольку жизнь — штука не совсем однозначная. Подлость и всякие непотребства, на мой взгляд совершать проще, потому напасть на беззащитного, отнять у слабого, это быстрый способ пожить весело, причём здесь и сейчас. Изменился масштаб подлости, как это периодически бывает в истории, опьянённый безнаказанностью бандит размножился до размеров целой цивилизации и эти урки скопом навалились на больного, но не бедного соседа, частично впавшего в маразм. Пусть прозвучит это излишне просто, однако когда живёшь в земляной яме, а вокруг свистят пули, на сложные умозаключения отвлечённого характера вовсе не тянет. Стало совершенно темно, спину ссутулившегося пленника различить удавалось с большим трудом. Мы ушли из района активного прочёсывания, впереди был преимущественно хвойный участок вечнозелёного леса, на карте помеченный как непроходимый. Это означало, что не слишком приспособленные к лесной жизни "туристы", вряд ли ушли слишком далеко, даже с учётом предоставленной нами невольно форой примерно в три-четыре часа. Приостановившись, я глянул на компас и слегка перевёл дух — вроде идём верно. Впереди маячил небольшой овраг, за ним журчал ручеёк, совершенно скрытый высокой травой и кустарником. Мелькнула мысль, что возле воды вполне можно устроить привал и "туристы" вполне могут быть совсем рядом. Догнав Матинелли, я перевесив автомат за спину подхватил задний край волокуши и вдвоём мы преодолели овраг и вброд перешли почти пересохшее от жары последних дней русло ручья. Углубившись снова в чащу, я отпустил волокушу и всмотрелся в лицо раненого, приятель вполне может умереть, есть вероятность что не донесём. Мишка был сосем плох: бледное лицо, посиневшие губы, но от покойника в нём пока было только две трети, бросать товарища я не собирался. Сделав короткий перерыв и оправив одежду, мы снова двинулись в путь, от усталости я случайно зацепил носком ботинка свалявшийся в комок прочных словно леска травяных стеблей и чуть не упал вперёд. Потеряв равновесие, в последний момент перед падением удалось ухватиться за сук ёлки, может это и спасло…. Сухо треснул одиночный выстрел, я на рефлексах и остатках выносливости упал на землю почти сипя:

— Веня, свои!..

Чуйка не подвела и "туристов" мы нагнали уже спустя три с четвертью часа, после встречи с вертолётом. Однако из-за шума, который производила волокуша да журчавшая вода, нас услышали и организовали нечто вроде засады. Ко мне, стоящему на коленях, с вытянутыми вперёд руками, подбежал сам Очкарик, пелена нагнетаемая кровяным давлением мешала мне чётко его видеть, но несомненно это был мой знакомый студент. Странно было видеть, что кто-то кроме тебя самого может забраться в такую глушь, да ещё имея горящие вниманием и восторгом глаза. Веня, может быть по молодости, а может из-за стресса, видимо не до конца осознавал всю мерзость нашей ситуации. Для него и большей половины "туристов", окончательное прозрение наступит немного позже. Главное, чтобы это случилось не вовремя очередной стычки с амерами, нужно ещё многому их учить… время… как его сейчас недостаёт! Его приятели затаились в кустах по правую руку от меня, перехватив и так уже ошеломлённого итальянца, повалив пленного на землю. Увидев, что тот связан и тащит на себе ещё одного, на их взгляд совершенного покойника, оба "туриста" в недоумении глядели на Вениамина. Тот жестом велев им оставаться на месте, приблизился ко мне и только теперь узнав, кинулся помогать. Взяв его руку, я поднялся, снял маску и слабо хлопнув его по плечу, сразу заговорил. Голос стал хриплым, порой, я сам себя почти не слышал: